Виселица. С Данте на вписке - Иван Калягин

И вот оно – отпуск на небеса.

Когда просят совета

Хотел бы я знать наперед,

Что все твои мечты сбудутся,

Что высохнет болото, да тучи растают.

Но, детка, я этого всего не знаю

И моё слово не дороже

Слова маргинала из мусорных баков,

Что таскает водку с полок супермаркетов.

Не лучше я священника,

Что обещает то смертные муки,

То блаженство – в зависимости от настроения.

Хотел бы я знать,

Что тебе повезёт

И всё в твоих руках.

Но никто не застрахован

От случая, нелепой аварии

Или ножа в тёмном переулке.

Никто не может сказать тебе,

Что делать стоит,

А чего делать нельзя.

Просто иди туда, куда шла.

Или оставайся там, где ты есть.

Или просто мечтай – живи.

Больше ничего от тебя не требуется.

Не спасай

Не спасай утопающую.

Она рада не будет!

Вызовет полицию,

Обвинит тебя

Во всех бедах своих:

В бестолковости жизни,

Неудачах в любви,

В неумении трахаться,

И в своей широкой кости.

Ничего ты не сделаешь с этим

А если осмелишься держать оборону,

То станешь не просто ублюдком,

Но и, чего таить – монстром-насильником

С пятидесятой улицы,

Что смотрит за детьми

На детской же площадке.

Да и вообще – антисоциальным

Элементом, преступником, дерьмом.

Хуже либерала и гопника

Вместе взятых.

К смерти

Ночное корыто

Стоит и забито

Звук странной трубы

Меня отвлечет

Перепонки мои

Сестры мои

Упали во сне

И остались лежать

Тьма их рассудит

Ведь им она мать

Ночное корыто

Дырявое сито

Кровавые сгустки

Забились все в нём

Сегодня мы будем

Отдыхать и бояться

Лежать на кровати

Нас мир унесет

Налей лишь напиток

До самого края

Умерь аппетиты

Хотя бы до мая

А после хоть в гроб

Перебрал

Растворилась ночь в источниках.

Истерия уличная, десять баров обесточено.

Свечи обжигают пьяные руки.

Голос жалостливый, хрипящий;

Опять избивают суки.

Ползком до дома, пьянь.

Ползком до дома и машина встречная

Светит в глаза, слепит.

Несётся на безбожной скорости.

Потеря зрения, потеря сознания.

Тело как мешок дерьма.

Скинули на обочину, зарыть не успели – живое.

Убежали в чем мать родила, не завершили дело.

Звёзды смотрят на дорогу, полумертвый усмехается

Вслед горящим фонарным столбам.

Он излучает тень и оставляет пятна крови на асфальте

И влажной зеленой траве.

Хрустит пальцами в предвкушении нового дня,

Но солнце не торопится взобраться на землю —

Ему лениво, оно оттягивает этот момент каждый раз.

А человек с переломанными ребрами, задыхаясь,

Хохочет. Бросая смелый взгляд вверх —

Он знает, что не умрет сегодня.

Пята

Мы слишком долго бороздили ночи,

Пропитываясь соком энергетических напитков,

Который доводил наше сердце до шума схожего с мотором.

Мы слишком часто впадали в буйство —

Пьяное и сумасшедшее нечто,

Которое делало нас ничтожными в глазах любимых.

Ахиллесовой пяты у нас нет, ведь конечность отрублена

Где моя пята, что принесла столько бед?

Где моя вода, что утолит жестокую жажду

последних трех лет?

Нет её. Мы пропитались запахом сырой земли

Легли у блестящей плиты и очнулись

Постаревшими юношами.

Амбиции и возможности

Короткие руки

Дотянуться не могут до облака.

Самолеты разбились о скалы,

В заливы упали ракеты.

Отрубили по локоть —

Беспомощные теперь, как дети.

Ребята-зверята, вы чего печалитесь?

Разве мать говорила, что зефир будет вечен?

Разве думали вы, что мир – это большое игровое поле,

Где веселье и радость станут спутниками юности,

отрочества и инвалидной коляски?

Скорее уж поле для гольфа, где все мы белы и круглы.

Нас бьют, загоняя в дыры и бильярдные лузы,

Нас тащат и давят, соскребают с асфальта!

Все мы талантливы, но каждый талантлив втройне —

Так думать приучили с пеленок,

Но короткие руки остались короткими,

А облако по-прежнему далеко.

Пройдет немного времени,

Когда оно расплывется по небу и станет ничем.

И нагота войдет в наше сознание,

Чтобы соединить мысли с пылью.

Смоет их океан.

Три линии

Три линии выстроились вертикально —

То огни высоток, возведенных в прошлом году.

В них никто не живет, лишь делят метры,

Делят кровать поровну, а иногда и с долей эгоизма,

Выпихивая партнера за борт, вываливая его в пыли пола.

Но свет горит, улыбается нам холодно

Не так как солнце – яростно, тотально,

А понятнее, ведь этот свет имеет родство

Со всем человечеством.

Мы сами его выковали в кузнях разума

Заменили им беспощадное солнце,

Которое медленно убивает планету.

Мы эволюционировали и стали

Владельцами этого дома.

Беспечными, но всё же владельцами.

И когда поднимается рой саранчи

Грезящий о зеленых лугах,

Деревьях-исполинах,

Чистых озерах и реках,

То я вспоминаю три ярких линии света

Которые отражаются в лужах, что видны

С 12-го этажа многоквартирного дома.

Их свет – теплее солнечных лучей

Которые последние две сотни лет

Только обжигают нас.

Твоя собственная социальная ячейка

Слишком молод, чтобы уйти в загон

И слишком стар, чтобы сойти с пути.

Откуда эта блядская надежда

На спасение от скотобойни?

Черт знает —

Именно он!

Глупость и мечта раздирают четыре пути на два

А два на один,

Один крошит пополам,

И от одного ничего не остается.

Лишь только шанс – просто уйти,

Но и его нет, если присмотреться,

А если присмотреться глубже —

То я в полной заднице.

А потом долги

И ипотека,

И женщина, которая не любит,

И дети, которых не люблю я,

И мертвые предки, которых я не успел полюбить

Остаётся только бутылка

Да пару сотен стихов,

Которые меня просто презирают.

Тварь, которая держит виски

Рождает что-то странное

И пытается понять этот мир.

Ничего не понимает, идиотина.

Кто-то хочет кинуть в меня камень,

Но я успеваю кинуть камень в него,

Разбиваю челюсть

И режу острием грудь.

С Данте на вписке

Это путешествие, которое требует от тебя определенной подготовки, но я верю, что ты справишься.

С Данте на вписке

Свалился в люк

По дороге домой

Под люком изба

В ней черти жарят ангелов

И все дружелюбны

Друг с другом

Напитки дешевле

Чем где бы то ни было

Еда не нужна

На вертеле Гавриил

На кольях апостол Пётр

А черти не так уж

И отличаются от людей

Да и ангелы

Тоже.

Разговор со старым бессмертным

Я вином напоил его.

Тогда и рассказ услышал:

О торчащих сосках его нимфы

О кричащих цветах её мысли,

О земле, по которой скакали

Кентавры, сатиры.

О том пении, что лилось

Мёдом в уши.

Но потеряны земли

Голоса все охрипли,

Всех кентавров пустили на кожу,

А нимфы сегодня

Смертоносней древних вампиров.

И, поверьте, гораздо страшнее.

Наше время уходит

Великаны не сгинули

Они не ослабили хватку

А продолжают пожирать молодых

Их стало больше